То есть за ритуальным действием всегда следовало действие физическое, производственное, военное. Нарисовал человек плакат “Даёшь коллективизацию” и создал колхозы. Написал человек “Даёшь индустриализацию” -- и построил ненавистный креативным Уралвагонзавод. Написал человек плакат “Родина-мать зовёт” -- и пошёл куда Родина звала -- на Берлин. Пошёл Дмитрий, впоследствии известный как Донской, к Сергию Радонежскому, получил благословение и побил Мамая.
Разница в том, что наши некреативные предки асоциировали свои ритуальные действия с собой, полагая себя реальной силой, предназначенной для воплощения в реальность своих намеченных в ритуале целей. Наши предки воспринимали жизнь буквально, а себя -- частью жизни.
У креативных всё не так. Они не могут, пометав нарисованные стрелы в портрет Кровавого Диктатора Путина, пойти и пометать в него настоящего стрелы настоящие. Потому что на стороне Кровавого Диктатора находится жёсткая реальность, данная в ощущениях. Включая такие разновидности реальности, как "Уралвагонзавод", 76% сограждан, поддержавших "Закон Димы Яковлева", и прочий народ.
Отмечу: именно народ даёт интеллигенции возможность жить полноценной исторической жизнью -- не быть креативным классом, а быть именно тем, кем и был задуман, -- выразителем и технологом, художником и инженером народных мечтаний, тем кто определит народную мечту от нарисованного на стене убитого метким копьём оленя до чертежей ракеты, выводящей человека за пределы земного притяжения. Интеллигенция -- это, товарищи, работа. Служение народу.
Но эти -- не способны на служение кому-либо, кроме себя, не способны осознать себя и стать частью целого с несимпатичными “токарями из Перми” и “месивом в ватниках”. Они не живут с этим целым и не видят себе пользы в том, отчего будет польза этому целому.
А следовательно, начать полноценно жрать они могут только в случае смерти и разложения того, что их окружает -- России и её общества. Когда Россия будет мертва, в её разлагающемся теле они смогут вкусно и комфортно питаться.
У нас с ними разное представление о прекрасном и уродливом именно из-за этого фундаментального противоречия. Нам нравятся советские плакаты про труженников и солдат, потому что они -- жизнь и созидание. Им нравятся Pussy Riot и Марат Гельман потому, что это -- разложение.
Они не могут, кстати, и завалить этого огромного вкусного мамонта -- Россию, чтобы снять шкуру и съесть мясо. Россия должна быть мертва, но без их участия. Она либо должна сама умереть, либо погибнуть от действия высших сил, которые креативный класс и заклинает своими криками о том, что “Россия -- мертва”, и ритуальными хождениями по кругу, по Садовому Кольцу, по проспекту Сахарова, по Болотной площади и так далее.
Они не жизнь, не самостоятельные силы, меняющие реальность, и они не рассматривают себя в этом качестве, отправляя у нас на глазах ритуалы своей религии -- поклонения Смерти России.
Подобные религия и мировоззрение моли бы быть у могильных червей, будь у них высшая нервная деятельность и способность к абстракциям.
Россия и мы -- в нашем нынешнем, живом состоянии -- для них совершенно бесполезный объект. Наши попытки собраться с силами и выжить для них -- тоталитаризм и жестокое ограничение их в свободах разлагать страну и питаться продуктами разложения.
Честно говоря, я не вижу для них перспектив. Потому что Россия, на мой взгляд, твёрдо решила для себя вопрос “быть или не быть” -- и это решение их не устроит. Возможно даже, что на свете нет сейчас более живой страны, чем Россия. Она настолько жива, что опять, словно ребёнок, не знает пока, кем она хочет стать, когда вырастет.
Зато это прекрасная возможность для нас -- любителей советских плакатов, статуи Давида и прочей бесспорной красоты -- воспитать этого ребенка (то есть коллективного себя) в хорошего человека.
