Просыпаюсь от похмелья. И хочется ещё лежать, потому что вставать - ужасно, но жажда слишком сильна. Состояние невозможно описать такими банальными фразами, как "болит голова", "сильно тошнит", "во рту вкус сивухи". Просто очень хуёво.
Руки безвольно опущены, глаза полузакрыты, голова свисает вперёд, ноги волочатся. На кухне открываю алюминиевую флягу, зачёрпываю ковшиком воды. Как там в "Планете людей" у Экзюпери? "О, вода! Ты - заебись. Охуенно тебя пить". Но это у них, нежных французов. В моём положении вода лишь эрзац, средство не сдохнуть в моменте. Настоящую, нутряную жажду может утолить лишь пиво. Значит, нужно (о-хо-хо!) идти в магазин.
Надеваю китайские калоши. Удобнейшая вещь: не нужно наклоняться, завязывать шнурки. Ноги, правда, от них воняют. Ну, и не в Эдеме живём.
Открываю дверь, в дом забегает, задрав хвост, Принцесса Турандот. Не успеваю её пнуть: опять, блядина, с окрестными котами всю ночь хороводилась. Не люблю топить котят. Они так беззлобно барахтаются, а перед тем, как совсем умереть, блюют мамкиным молоком. Противно.
Утро жаркое. Солнце ударяет по глазам, хочется упасть под куст и затаиться. Но ещё больше хочется пива.
Хорошо, позавчера подкалымил. Тёте Вере огород вскопал. Восемь соток - не хуйня. Она и пузырёк поставила, и сама со мной выпила. Молодец она, не зазнаётся. А то есть тут некоторые. Да и хуй с ними. А тётя Вера - молодец. На базаре торгует, да кроликов разводит, курей, соседний пустой участок выкупила под малину со смородиной. Говорит, позовёт меня огораживать да вскапывать. Живём.
А вчера, значит, Анька приходила. Она у меня дама с принципами: никогда с пустой рукой не придёт. Хоть спирту сто грамм да притащит. Или пару огурцов солёных, луковицу какую-нибудь. Главное в человеке - принципы соблюдать, тогда не оскотинишься.
Взяли мы с ней вчера спирту литр, колбасы, консервов рыбных, пельменей. Я, когда деньги есть, люблю Аньку побаловать. Хорошая она.
Пока иду в магазин, размышляю о всяком, так легче. Вот, например, раньше у меня с похмелья всегда стоял. У Андрея Константинова в "Адвокате" это так объяснено: мол, в часы похмелья организм ближе всего к смерти и потому стремится реализовать инстинкт продолжения рода. И как-то пошло в народ это объяснение. Меня оно совершенно не удовлетворяет. Вот, например, пырни мужика ножиком в живот. Очень он близок к смерти будет. И что, хуй у него встанет от этого? Что-то сомневаюсь. Я думаю, всё дело в гормонах. После пьянки организм испытывает недостаток в эндорфинах и стремится восполнить их сексом. Реально ведь, потрахаешься или даже подрочишь с похмелья, и вроде как легче становится, пропотеешь. Уснуть потом легче гораздо.
Да, помню, Аньку раньше с утра постоянно драл. Где-то с прошлого года уже стоять перестал. Так-то похуй, оно и спокойнее как-то. Только мужикам врать приходится, что по-прежнему её шпёхаю. Репутация.
Да и Анька подсдала в последнее время. Лицо распухло, какое-то сизое стало, беспонтовое. Губы цветом, как печень, потрескались все. Передние зубы повыпали. Иногда по старой памяти пытается сосать, да без толку. Принесли мы своё либидо в жертву Вакху в обмен на глубинное знание жизни. Лучшая сделка в моей жизни.
Зато мы больше разговариваем теперь. Опять же, для человека думающего оно ценнее. Анька любит меня расспрашивать. Она же всю жизнь тут, на дачах, прожила, кроме халупы своей и не видела ничего. И мамка её алкашкой была, и бабка. Династия. Поэтому ей рассказы про ту, мою старую жизнь, как про инопланетян. Про квартиру с удобствами расспросит, про работу в офисе, про бытовую технику в кредит, да какой телевизор был, да какая мебель. Бабы, я заметил, про материальное больше любят слушать, чем про духовное. Ещё часто про развод спрашивает, про Ленку-блядь мою, про суд и всё такое. Это ей вместо сериала, только интереснее, потому что по-настоящему. Про это я не всегда отвечаю, только по настроению.
Ленку-то я, было дело, встретил у магазина. Типа не узнала, только губы вниз сделала, будто плакать собралась. А мне смешно стало. Казалось бы, если твоя пизда - фактически муниципальная собственность, так чего нос-то драть? Хоть бы башкой кивнула. Нет, отвернулась и в машину к этому своему с бычьей шеей - шмыг. Хотел я его, когда с Ленку разводились, убить, да побрезговал. А сейчас перегорело всё. Улыбнулся только ей вслед. Всё равно на осине закончит, как все иуды.
Захожу в магазин, спрашиваю три бутылки пива. Продавщица морщится, беря деньги. Я не обращаю внимания. Давно научился прощать обывалам их смешное ханжество. Хорошо быть философом.
Выхожу и быстро иду в овражек неподалёку. Тут трава густая, да три дерева растут, с дороги тебя не видно. Менты ленятся сюда ходить, разве что поссать.
Открываю первую, дёрнув колечко. Пссст! Первый глоток. Остановиться, поболтать во рту, насладиться. Ничего нет прекраснее в жизни, чем этот первый глоток. Не ищите. Это - концентрированное счастье, достижение цели здесь и сейчас. Пережив этот лучший, святой момент, я бешеными глотками осушаю бутылку. Уфф, скоро подействует.
Пссст! Открываю вторую. Эту уже можно посмаковать, вникнуть во вкус. Уже поллитра сидит в тебе, и процесс возрождения к жизни запущен. Так что можно не спеша угостить себя серией вдумчивых, прохладных, щекотных глотков. Вдруг я замечаю синее небо, и тает на краю его облачко, и воробьи чирикают так жизнелюбиво. Пиво ластится к пищеводу, как кошечка. Солнце больше не враг. Оно трудолюбиво согревает тебя, не прося ничего взамен. И трава, боже, как она пахнет! Накопившаяся углекислота рвётся в мир, и, ликуя, я оглашаю его приветственной, доброй отрыжкой.
Пссст! Третья бутылка - это приглашение в мир сверхчеловеков. После третьей бутылки я - сам с усам, личность, исполненная демократических свобод, Путину родственник. Это лучшее чудо, возможное под этим небом. Несколько минут назад я был разваливающимся на части нагромождением белка, теперь же готов штурмовать звёздные твердыни, горящим сердцем согревая Галактику. Я громко смеюсь, вспоминая свою прежнюю бессмысленную жизнь до развода. Птицы и насекомые, и простейшие толпятся вокруг, в один голос воспевая меня, а я благословляю в них жизнь.
И вот я встаю из травы - великий, лучеглазый, богоравный - и, смотря на киоск, где выдают страждущим тёплые, пахучие, текущие подсолнечным соком беляши, громко говорю во Вселенную: - Ну вот, теперь можно и пожрать!
